Вот сегодня 9 мая. Большой праздник. Великий. А погода как-то подкачала - пасмурно, всё время ощущение приближающегося дождя, хотя с самого утра и капли не упало. И настроение такое же - странное.
Говорят, что у нас никаких празднований и чествований нету. Обидно. Обидно за ветеранов, которых и так почти не осталось. Хотя вот мы с подругой ездили в ботанический сад смотреть сирень и видели, как у какого-то местного что ли совета поздравляли ветеранов и что ветеранов с гулькин нос.
Съездили, посмотрели. Фотки будут, когда зарядится батарея и я вообще доберусь до фоток.
Я уже трошки пьяная, хоть и выпила-то всего один шейк. А хотелось шампанского. Всё-таки сегодня есть что праздновать. Пусть я всего лишь потомок победителей.

Кое-какие смутные воспоминанияДед никогда не рассказывал о войне. Не знаю, почему. Знаю только, что в доме всегда должен был быть хлеб. И однажды за столом слышала от него фразу, что они ели кожаные ремни, чтобы выжить. В сущности, всё моё знание об участии деда в войне сводятся к тому, что служил он во внутренних войсках, был пожарником, пережил блокаду Ленинграда. Всё. Только вот китель у него весь был в орденах и медалях. И это я помню...
Вот почему так всегда? Когда ты маленький, тебе рассказы о прошлом семьи кажутся скорее сказкой, забавной сказкой, но не более. И они почему-то не оседают в памяти. А вот когда становится действительно интересно - спрашивать больше и не у кого. И остаётся только биться головой об стенку за свою недальновидность и странную избирательность памяти, которая помнит лишь жалкие урывки.
Вот эти жалкие урывки и подсказывают, что дядя мой мог погибнуть давным-давно, ещё в самом начале войны (а было ему тогда всего 5-6 лет). А когда война началась, бабушка с дедушкой как раз были в Ленинграде. И пришёл приказ эвакуировать детей, особенно детей комсостава. И только самых крошечных вывозили с матерями, а остальных - нет. И к бабушке пришла соседка и посоветовала спрятать сына, не отдавать. Бабушка так и поступила, и только потом узнала, что эти составы с детьми ушли прямо немцам в руки.
А дед тушил пожары после бомбёжек в Ленинграде во время блокады, был ранен. И рана эта ещё долгое время (уже при мне) напоминала о себе. Что многие из вывезенных раненых из блокадного Ленинграда погибали, дорвавшись до еды. Как трудно было достать глюкозу, чтобы выходить деда.
Как уже после победы они жили (не помню где) и в соседях у них был вернувшийся с войны танкист, человек не только с изуродованной внешностью (горел в танке), но и с искалеченной психикой. Он и правда был психом. Но успокоить его с лёгкостью могла только моя мама, хотя она тогда только-только родилась. И как поначалу бабушка боялась отдавать дочку ему на руки.

А вот бабушкин племянник на войну попал ещё мальчишкой. Тоже чудом спасся. Их класс как раз было в походе, но вожатый почему-то не повёл своих подопечных в деревню, где уже обосновались немцы. Сначала устроил разведку и потом увёл всех лесами. И в семнадцать дядя Костя уже служил в морской пехоте. Освобождал Киев.