Себе на заметку

[Thorunn]

Сначала стащила из днева Аллоры в цитатник, потом вспомнила, что ссылкам со временем свойственно переставать работать. Поэтому утащу пару выдержек сюда.

Выдержки из интервью Б.Н. Стругацкого

А как Вы, в свое время, вдвоем работали с братом? Говорили, что братья Стругацкие, живущие соответственно в Ленинграде (Вы) и в Москве (Аркадий Натанович), встречались в буфете станции Бологое, напивались чаю и садились писать…

Легенду о буфете в Бологом я и комментировать не буду – тем более, что есть значительно более сочная: Стругацкие съезжаются на подмосковной правительственной даче, накачиваются наркотиками до одури – и за машинку ... А что касается нашего творческого метода, то работали мы всегда именно так, как всем честно рассказывали, – хотя в это никто почему-то не верит: слово за словом, фраза за фразой, страница за страницей. Один сидит за машинкой, другой рядом. Каждая предлагаемая фраза обсуждается, критикуется, шлифуется и либо отбрасывается совсем, либо заносится на бумагу. Другого разумного способа нет! А этот, между прочим, вовсе не так сложен, как некоторым кажется.

«Разделение труда» у вас было?

В основном, последние лет двадцать пять, оно было таким: Аркадий Натанович сидел за пишущей машинкой, а я – рядом, сидел или лежал на диване. Иногда ходил. Аркадий Натанович утверждал, что я печатаю плохо и неаккуратно. Ну, и я с удовольствием соглашался с такой оценкой моих способностей. Рукописи у меня, и вправду, всегда получаются довольно неряшливыми, с кучей поправок, опечаток и ляпов. Аркадий Натанович, который много лет проработал редактором, всего этого разгильдяйства совершенно не терпел и стремился к тому, чтобы рукопись представлялась в издательство в идеальном виде – отсюда его желание сидеть за машинкой лично. У нас было правило: окончательный вариант перепечатывался начисто в двух, а то и в трех экземплярах, первый – в издательство, остальные – в архив.

Часто ли у Вас с братом возникали споры?

Вся наша работа была сплошным спором. Если одному из нас удавалось убедить другого в своей правоте – прекрасно. Если нет – бросался жребий, хотя это случалось довольно редко. У нас существовало простое правило: кому-то из соавторов не нравится фраза? Что же, это его право, но тогда его обязанность – предложить другую. После второго варианта может быть предложен третий и так далее до тех пор, пока не возникает вариант, в ответ на который предлагать уже нечего. Или незачем.

Кому чаще удавалось убедить другого?

В литературной работе я бы не взялся устанавливать какую-то статистику. Другое дело – обычные споры за рюмкой чая. Там чаще побеждал я, потому что был всегда более логичен, а Аркадий Натанович – более эмоционален.

Верите ли Вы в то, что существует разумная жизнь в других мирах и что нам удастся встретиться с их представителями?

Я это допускаю. Никаким законам мироздания эта идея не противоречит, а значит, вполне может быть реализована где-то во Вселенной. Правда, простое соображение основательно портит картину. Если разумная жизнь способна возникать и эволюционировать во Вселенной, то весьма вероятна ситуация, когда разум возник где-то за многие тысячи (и даже миллионы) лет до нас. Этот разум к нашему времени должен был бы достигнуть состояния Сверхцивилизации, управляющей энергиями галактического порядка и способной давным-давно уже освоить Метагалактику. Следы деятельности такой Сверхцивилизации мы могли бы обнаружить самым естественным образом, но мы не обнаруживаем НИЧЕГО! Это – так называемый парадокс Ферми или Загадка Великого Молчания Вселенной. Простейшее решение этого парадокса – предположение, что человечество просто одиноко во Вселенной (гипотеза Шкловского). Однако существует целый букет и других объяснений, не столь пессимистических: например, предположение, что мы просто не умеем отличать последствий деятельности Сверхцивилизации от естественных космических процессов, просто в силу грандиозности этих последствий, ничем не напоминающих нам «деяния рук человеческих».

Отсюда